АБОВЯН — город, где люди привыкли жить в тишине, вдруг оказался пробуждён страшной новостью. Казалось, в ноябрьском воздухе повисла тревога, которая не отпускала никого — ни стариков, ни молодых, ни тех, кто знал погибшего, ни тех, кто услышал его имя впервые. Но сегодня имя Саака, 24-летнего парня, которого лишили жизни одним ударом ножа, звучало в каждом дворе, в каждом доме, в каждом разговоре.

С раннего утра люди начали собираться возле его дома. Ничего не нужно было объяснять — все понимали, зачем пришли. Они стояли, молчали, опускали головы, будто боялись встретиться взглядами друг с другом. Потому что в их глазах была одна и та же боль — боль за молодую жизнь, которую оборвали в одну секунду.

Мать Саака сидела у окна всю ночь. Она держала в руках его куртку, ту самую, что он надел в тот вечер. Запах сына ещё оставался в ткани, и она прижимала её к лицу, пытаясь удержать хотя бы слабый отпечаток его присутствия. Но рассвет принёс ей другое — необходимость встать, выйти, пройти путь, к которому нельзя быть готовой.

Когда мужчины вынесли гроб из дома, женщина закричала так, что у людей по коже пошёл холод. Этот крик был не просто горем, он был разрывом мироздания. Казалось, сам воздух дрогнул от её боли.

Отец шёл рядом, держась за край крышки гроба. Он не плакал. Его лицо было бескровным и неподвижным, но руки дрожали так, что было очевидно — внутри него что-то сломалось навсегда. Одно слово — сын — теперь звучало как несбывшееся будущее.

Соседи вспоминали Саака по-разному, но в каждом воспоминании было одно общее — он был добрым. Спокойный, неагрессивный, тихий. Он никогда не искал конфликтов, всегда старался обойти стороной шумные компании. Работал с раннего утра до позднего вечера. Мечтал открыть свой маленький автосервис. Копил деньги, откладывал зарплату, планировал будущее шаг за шагом, день за днём.

Но всё это оборвалось в один момент.

По словам тех, кто оказался рядом с местом трагедии, всё произошло так быстро, что никто даже не понял, что именно стало причиной вспышки ярости. Малейшая ссора, одно неверное слово, неудачное движение — и нож в руках преступника уже был в воздухе. Один удар. И парень, который секунду назад стоял на ногах, рухнул на землю, словно кто-то оборвал нитку, держащую его жизнь.

Кто-то пытался помочь, кто-то звал скорую, кто-то молился, но реальность оказалась жестче любых попыток. Слишком поздно. Слишком быстро. Слишком бессмысленно.

Когда траурная процессия шла по улице, город будто остановился. Люди выходили из домов, снимали шапки, перекрещивались. Молодые парни, друзья Саака, стояли отдельно, молчали и избегали смотреть на гроб. Они чувствовали себя виноватыми, хотя понимали — они ничего не могли сделать. Но это чувство всё равно разрывало их изнутри.

Один из них прошептал:
— Мы должны были быть рядом…
Но рядом в тот момент не был никто.

У входа в церковь колокола ударили так, будто отдавали последние почести. Глухой звук разносился по площади, поднимая в людях ту боль, о которой они боялись говорить. Священник произнёс слова утешения, говорил о вечной жизни, о справедливости, но люди не слышали. Справедливость в этот день звучала как слово без содержания.

Мать упала на колени перед гробом. Её руки дрожали, а глаза были так красны, будто она плакала непрерывно всю ночь.
— Сын мой… почему ты? — выстенала она.

Никто не мог ответить.

На кладбище поднялся ветер, как будто сам мир пытался смягчить происходящее. Но никакой ветер не способен развеять боль утраты. Мужчины медленно опускали гроб в землю. Женщины закрывали лица платками. Мужчины отворачивались, чтобы скрыть слёзы.

Каждый удар падающей земли звучал, как жестокое напоминание о том, что жизнь закончилась. Окончательно. Необратимо.

Толпа долго не расходилась. Люди стояли молча, словно надеялись, что время немного задержится, перестанет идти, даст хотя бы минуту, чтобы поверить, что всё это не происходит наяву. Но время не останавливается.

Смерть Саака стала ударом по всему городу. Она стала вопросом, который никто не может игнорировать: насколько легко можно отнять жизнь? Насколько обесценены стали человеческие судьбы? Стоит ли одна вспышка злости того, чтобы мать хоронила сына?

Эти вопросы висели в воздухе, но никто не находил на них ответа.

Сегодня Абовян прощался не просто с молодым человеком. Он прощался с надеждой, с мечтами, с живой душой, у которой кто-то отнял будущее.

И эта боль останется с городом надолго.
Потому что такие смерти не забываются.
Потому что такие похороны становятся чертой.
Потому что каждый понимает: завтра на его месте мог быть любой.